Футболки дрифт

дно было вообразить себе более унылое и безнадежное место. Прошла всего неделя, а паутина стала заметно гуще. Из под ног стремительно разбегались полчища каких то блестящих жучков. Все внутреннее пространство восьмиугольные окна, блеклые стены и даже тени покрывал тонкий слой пыли, вбиравшей в себя свет. От этого тягостного зрелища я впал в оцепенение. И вновь профессор коснулся моего плеча, напоминая о том, зачем мы здесь.

Я последовал за ван хельсингом, который уверенно повел меня дальше. Миновав нечто вроде тесного вестибюля, мы попали в зал, где на мраморных постаментах стояло десятка два гробов. Те, что стали последним домом для люси и миссис вестенра, пока еще отличались от остальных, на которых лежал густой слой пыли, скрывавший под собой даже таблички с именами. Чувствовалось, что в склепе давно никто не бывал.

Подойдя, он, словно не доверяя своей превосходной памяти, еще раз взглянул на серебряную табличку. После этого опустил на пол саквояж и вынул оттуда отвертку и небольшую ножовку. Оба инструмента ван хельсинг довольно бесцеремонно положил на гроб миссис вестенра. Должен признаться, я был немало удивлен его полному спокойствию и будничности движений.

Занятия медициной еще в студенческие времена приучили меня относиться к мертвым без тошноты и брезгливости. Но сейчас мы находились не в анатомическом театре и не в морге, где нам предстояло вскрытие безвестного трупа. И тем не менее ван хельсинг вел себя так, словно он всю жизнь ходил по склепам и вскрывал гробы. Без какой либо торжественности и даже намека на почтение к вечной тайне смерти профессор поднял крышку гроба. Он откинул ее с такой быстротой, что я едва устоял на месте.

Это выглядело бы весьма глупо, ведь разумом я понимал, что увижу свинцовый футляр, но на какой то момент чувства оказались сильнее разума. Увядшие цветы, лежавшие на крышке гроба один из них был положен мною с тихим шелестом упали на пол. Печальное напоминание о том, что горе не длится вечно. Профессор не обращал никакого внимания на то, что его окружало.

С холодной отстраненностью таким я видел его лишь возле операционного стола он взял отвертку, зажал ее в ладони, а кулаком другой руки, как молотком, ударил по рукоятке. Лезвие отвертки легко пробило тонкий свинцовый футляр. На сей раз я отпрянул и поспешно вытащил носовой платок, приготовившись спасаться от ужасающего зловония труп пролежал здесь почти неделю и, естественно, должен был начать разлагаться. Однако в склепе по прежнему пахло только пылью да гниющими цветами.

Отложив отвертку, ван хельсинг взял ножовку. Он вставил ее в пробитую щель и принялся за дело. Довольно быстро он отпилил верхнюю половину крышки футляра. Закончив, отвертку и ножовку профессор убрал обратно в саквояж, затем, осторожно ухватившись за верхний край изуродованной крышки, потянул ее на себя.

Действовал он чрезвычайно аккуратно, будто заботливая мать, снимающая излишне теплое одеяло со спящего малыша. Едва профессор полностью отогнул распиленную часть футляра, скрывавшую лицо и грудь трупа, выражение его лица стало необычайно жестким и холодным. Отвернитесь! Я как раз собирался с силами, чтобы взглянуть на люси, и его предостережение оказалось своевременным. Каюсь, что не сделал этого.

А теперь слушайте внимательно почувствуйте свою ауру и направьте ее внутрь, к сердцу. Там ее усильте. Тогда покойная не сможет воздействовать на вас ни ныне, ни в будущем. Да, правильно! Наверное, сам того не сознавая, я последовал его наставлениям и достиг нужного результата. Я это сразу почувствовал, ибо скрепил сердце.

Я отчасти достиг той же спокойной сосредоточенности, что и профессор. Теперь можете взглянуть на нее. Простите, что не научил вас этим премудростям раньше. Я оказался недостаточно предусмотрительным, понадеявшись, будто талисманы, оставленные на теле люси, никуда не денутся и удержат ее в гробу до тех пор, пока мы не сумеем упокоить ее душу.

И вы еще говорите, что считаете нас своими друзьями! Теперь уже не выдержал квинси моррис. Опустив шляпу на колени, он подался вперед.

Неужели вы не видите, как ему тяжело? Бедняга квинси! Думаешь, я не понимаю, что и тебе не легче? Что тут еще можно сделать? От слов, более уместных в устах средневекового палача, у джона округлились глаза. Рука квинси легла на револьвер, а сам он еще больше выдвинулся вперед. Что же касается несчастного артура, тот, побагровев от ярости, вскочил на ноги и согнул правую руку, нацелившись в мою челюсть.

Но я предвидел такой поворот событий отступив назад и быстро выстроив защитный барьер, я сделался невидимым. Кулак артура рассек воздух. Ошеломленный боксер уставился на свои пальцы, словно это они были повинны в моем исчезновении. Убедившись, что пальцы тут ни при чем, артур с разинутым ртом застыл посреди комнаты.

Квинси медленно осел на кушетку и вновь принялся вертеть в руках шляпу. Джон сидел рядом со смешанным чувством досады, скрытого неодобрения и, как ни странно, удовлетворения, полученного от моей выходки. В кабинете установилась полная тишина.

Профессор вздохнул. Два небольших золотых распятия. Кто то на них позарился, поскольку к моменту похорон они исчезли.

Тогда я положил новые распятия и специально заплатил могильщику, чтобы он на моих глазах запаял свинцовый футляр. Я был в полной уверенности, что теперь то их никто не украдет. Но нас опять обманули.

Перешагнув грань, отделявшую жизнь от смерти то есть, пользуясь терминологией профессора, став неумершей люси оставила позади понятия обычной красоты. Она была подобна солнцу, облачившемуся в белые одежды. Моему взору были открыты только ее лицо и скрещенные на груди руки, но этого оказалось более чем достаточно, чтобы судить о том, насколько она стала великолепна. Взгляд широко распахнутых глаз люси был устремлен в потолок, но казалось, она видит какие то неведомые нам дали.

Джон и квинси резко обернулись назад. У артура подкашивались ноги. Испугавшись, что он упадет, я кинулся к нему.

Онемевший, с вытаращенными глазами, он уцепился за меня, и мне пришлось подвести его к кушетке и усадить между джоном и квинси. Существует и другое объяснение, которое современная наука отказывается признавать.

Если же вы, вопреки моим просьбам, решитесь рассказать о нем, учтите, я буду все отрицать, а вас объявлю сумасшедшими. И вновь никто из троих не произнес ни слова.

Вампиры питаются человеческой кровью. Люди, укушенные ими, после смерти тоже превращаются в вампиров.

Я кивнул, представляя, какой переворот в его душе произвели мои слова. Квинси откинул шляпу и возбужденно провел рукой по своим жидким волосам. То, что вы сейчас говорили. Не ждите, что мы с артуром вам тут же поверим.

Услышать про мисс люси, как она. Как ее.

Ее лицо излучало удивительный внутренний свет, настолько чистый и глубокий, что даже полная луна померкла бы в нем и, устыдившись, спряталась за тучи. Я был заворожен и околдован ею.

И опять прикосновение руки профессора вывело меня из опасного состояния. Я поднял голову и шумно втянул в себя воздух, встретившись с синими глазами профессора. В них не было перламутрового блеска, но их взгляд вернул мне контроль над чувствами и разумом.

Ночь была холодной и ветреной. Светила луна, но ее то и дело закрывали стремительно мчащиеся по небу облака. Я захватил свой саквояж со всем необходимым, не забыв добавить туда и фонарь, который мы пока не зажигали.

Я шел впереди, за мной двигался артур, по обе стороны от него шагали квинси и джон. Они служили ему своеобразным защитным барьером.

Ван хельсинг положил на тело покойной новую пару распятий, после чего распрямил отогнутый футляр и закрыл крышку. А теперь мы вынуждены дожидаться приезда артура и квинси. Но если мы потерпим неудачу, тогда много крови прольется в нашем мире.

Очень много. Сейчас ранний вечер. Через несколько часов должны появиться артур и квинси. Мысли о том, что нам предстоит, наполняют меня беспокойством и отбивают всякое желание есть.

Все трое, включая джона, расселись на длинной кушетке. Я встал, готовый начать беседу. Артур выглядел ужасно. У меня было такое ощущение, что за минувшую неделю он постарел лет на пятнадцать.

Квинси все время поглядывал на артура, готовый как мне показалось воспрепятствовать моей затее, едва только друг начнет проявлять беспокойство. Тем не менее артур превосходно владел собой. Естественно, ему было тяжело возвращаться к месту, где отныне и навеки будет покоиться его невеста, но он старался не подавать виду. Скажите, тело мисс люси находилось тогда в гробу? Стараясь не шуметь, я распахнул тяжелую дверь.

Трое моих спутников переминались с ноги на ногу, не торопясь переступить порог. Я вошел первым, зажег фонарь и прикрутил фитиль, сделав свет не слишком ярким. Мне хотелось, чтобы наше вторжение в склеп прошло как можно незаметнее.

Я привел их к гробу мисс люси. И вновь я поставил на пыльный пол свой саквояж, достал отвертку, вывернул шурупы и снял деревянную крышку. Затем я стал медленно отгибать надпиленный футляр.

Горестные мысли, словно облака, затянули небосклон его разума. На первый взгляд, тоска квинси была не столь заметна. Но я видел, какими тонкими и бескровными стали его губы которые и так были достаточно тонкими как побледнело веснушчатое лицо, а под глазами залегли темные полукружья.

Он сидел, вертя в руках свою белую ковбойскую шляпу, изо всех сил стараясь держаться непринужденно. Может, это выглядело чуть наигранно, но я понимал, что квинси старается приободрить друзей. Мне и самому было нелегко.

Я отогнул свинцовый лист. Гроб был пуст.

Для меня это не явилось неожиданностью. Вечером, перед самым заходом солнца, я еще раз наведался в склеп, чтобы снять распятия с тела мисс люси. Я сделал это ради артура.